Авторизация



Погода

GISMETEO: Погода по г.Корсаков

Баннеры

Сервер 'Россия Православная'

Яндекс цитирования
Rambler's Top100

Кто на сайте?

Сейчас на сайте:
  • 14 гостей
Новые пользователи:
  • Николай
Всего пользователей: 32

DatsoGallery Ultimate



DG Slideshow

AllVideos Reloaded

Phoca Gallery Image Module

23
Image Detail

Phoca Gallery Tree Module

Фото из галереи

Опросы

Как Вы относитесь к идее создания Детской Морской Флотилии на базе Монастыря
 

Статистика

Пользователей : 4337
Статей : 343
Ссылки : 15
Просмотрено статей : 850092

Phoca Gallery Menu Module

Календарь

Судьба священника PDF
История Сахалина - Миссионеры
Добавил(а) o_Serafim   
15.08.10 22:18

В. Л. Подпечников ТРАГЕДИЯ СЕМЬИ СВЯЩЕННИКА

 

Ко времени окончательного установления советской власти на Северном Сахалине, то есть к маю 1925 года, здесь существовало все­го 7 православных церквей. Они были в селениях Дуэ, Михайловка, Рождественское, Рыковское (ныне Кировское), Дербинское (ныне Тымовское), Оноры и в городе Александровске. Для сравнения мож­но отметить, что к началу века на всем Сахалине существовало и действовало всего 10 православных храмов1. Уменьшение их числен­ности произошло вследствие отторжения южной части острова Япо­нией, значительного снижения количества населения и населенных пунктов после русско-японской войны, сложившегося недостатка свя­щеннослужителей на российской части острова за период гражданской войны и японской интервенции на острове.

Из названных православных храмов действующими оставались к маю 1925 года лишь две православные приходские церкви. Одна из них находилась в административном центре Рыковского участка (рай­она) — в селении Рыковском. Эта церковь начала свое существование и проводила службы и обряды вначале в каторжной казарме. Первая такая служба здесь состоялась 8 июля 1886 года2. Настоящий же, ка­питальный храм, соответствовавший всем требованиям того времени и существовавший в этом селе до конца 20-х годов, был построен и освящен в 1888 году3.

Этот храм действовал почти 41 год. За время его существования в селении Рыковском службы в нем проводили всего 6 священников. К сожалению, сведений, документов о деятельности православных хра­мов на острове, их священниках почти не сохранилось. Однако о не­которых из них рассказать можно.

О двух из сахалинских священников-первопроходцев — отце Си­меоне Казанском и иеромонахе Ираклии — очень тепло и уважи­тельно отзывался в своей книге «Остров Сахалин» Антон Павлович Чехов. Иеромонах Ираклий трудился непосредственно в селе Ры­ковское в 1886-1890 годах. Он строил здесь храм. Кроме службы в этом храме, он усердно занимался также миссионерской деятель­ностью, часто ездил, особенно по северо-восточной части остро­ва, как писал А. П. Чехов, «крестить, приобщать и венчать инород­цев. Им было просвещено до 300 орочей»4. В последующие годы в этом храме служили священники Александр Винокуров, Стефаний Ува­ров, Адам Хлебцевич, Андрей Шастин, Александр Гнеушев. Все они, кроме последнего священника рыковского храма Алек­сандра Гнеушева, жили в стабильное время, в период более или менее устоявшихся общественных и государственных отношений. Вре­мя деятельности священника Александра Гнеушева было другим. Оно совпало с годами коренной ломки всех устоев, годами никогда ранее небывалых гонений на церковь. Свершилась Октябрьская революция, прогремела гражданская война. А Северный Сахалин претерпел еще и годы второй японской оккупации.

Все это не могло не сказаться на судьбе последнего рыковского священника.

Александр Николаевич Гнеушев родился в 1886 году в селе Кармалы Симбирского уезда одноименной губернии в семье русского священника. Александр Николаевич учился в духовной семинарии в той же Симбирской губернии. По некоторым данным окончить эту семинарию ему не довелось. Причины неизвестны. Однако духовная карьера его все же состоялась, и большая ее часть пришлась на Саха­лин.

До приезда на остров он служил в одном из приходов под городом Владивостоком в Приморском крае. В селение Рыковское с семьей Александр Николаевич приехал в 1913 году. Службу священника здесь он нес в течение 16 лет. Более всех других своих предшественников5.

К 1929 году у него уже была немалая семья. В ней было шестеро детей: одна дочь и пятеро сыновей. К тому времени семья имела не­большое хозяйство — две коровы, две лошади. Своей семьей священ­ник засевал три десятины посевов. Уже в советское время в период посевной, а затем уборочной поры А. Н. Гнеушев нанимал одного, иногда двух временных работников. Забегая несколько вперед, не со­блюдая хронологической последовательности, можно сказать: в даль­нейшем это дало властям повод причислить Гнеушева к еще одной непопулярной в то время категории населения - кулакам6.

Уже с первых дней возвращения Северного Сахалина в состав Со­ветского государства новые власти начали интересоваться религиоз­ными настроениями населения, поведением священников.

В одном из первых докладов о работе Сахалинского партбюро в Дальбюро ЦК РКП(б) автор утверждал о слабости религиозных на­строений русского населения нового Сахалинского округа. В отноше­нии церкви и священников из этого доклада сразу просматривается стремление его автора сильнее их опорочить, скомпрометировать. В частности, в докладе говорится: «Церковь здесь едина. Но к счастью на три района: Рыковский, Александровский и Восточный имелось два попа. Один в Александровске, другой в Рыковском. Первый ходил на открытые собрания коммунистической ячейки, митинги и вел себя прилично. И теперь уехал отсюда.

Второй алкоголик, безобразник и контрреволюционер. Особым весом у населения, за исключением старых, не пользуется за свои дебоши и безобразия в церкви и на улице». Этим вторым священни­ком, хотя фамилия его не названа, был отец Александр Гнеушев.

В июне того же 1925 года председатель Рыковского районного рев­кома сообщает в окружной ревком: «Агитация церковников есть. Груп­па верующих во главе с попом Гнеушевым будирует массу и играет на жизненных инстинктах в отношении изъятия икон из школ, а глав­ное с передачей церковных денежных средств в распоряжение райревкома. В ...Рыковском многие из верующих говорят, что если в шко­ле не будет преподаваться закон божий, то они не будут посылать учиться своих детей в школу».

На основании этих фактов в том же месяце А. Н. Гнеушев органа­ми ОГПУ был арестован7. Однако по неизвестным причинам дело тогда до серьезных выводов для Гнеушева не дошло. Вскоре его осво­бодили.

Следует, видимо, сказать о Гнеушеве как об «алкоголике и безобраз­нике», а в другом документе - «отчаянном пьянице и хулигане». Все это явно и сильно утрировано.

Это наглядно видно из его сохранившегося до сих пор второго уголовного дела на Гнеушева, возникшего в августе 1929 года. Ни один из допрошенных по этому делу свидетелей, говоря об антисо­ветских настроениях, проповедях, поступках, агитации и призывах Гнеушева, ни словом не упоминает о его пьянстве или хулиганстве. А ведь среди этих свидетелей были и сторонники религии, люди глубо­ко религиозные, и ее противники. Если бы Гнеушев был пьяницей, хулиганом, безобразником, то, несомненно, что те, либо другие не преминули бы рассказать или хотя бы упомянуть об этом. Несомнен­но другое. За годы своей деятельности в селе Рыковском Гнеушев в духовное смысле оказал большое влияние на население прихода. Это видно и из желания части населения сохранить в школе иконы и преподавание закона Божьего. Ведь именно Гнеушев многие годы преподавал закон Божий в рыковской школе.

О том, что новые власти на Северном Сахалине серьезно опаса­лись влияния церкви, ее использования против них, свидетельствует любопытный документ. Было ли что-нибудь подобное в отношениях церкви и революционных властей в других районах страны - автору неизвестно. Для Сахалина это событие показательно. Указанный документ - это договор граждан села Рыковского с только что возник­шим новым органом власти — Рыковским революционным комите­том, заключенный между ними 15 июня 1925 года.

В договоре говорится, что граждане селения Рыковского «приняли от Рыковского районного революционного комитета в бессрочное, бесплатное пользование находящуюся в сел. Рыковском церковь с богослужебными предметами». По договору граждане, кроме различных обязательств по содержанию церкви, обязуются пользоваться ею «исключительно для удовлетворения религиозных потребностей» и сохранять ее. Далее в договоре говорится: «Мы обязуемся не допу­скать:

—политических собраний враждебного советской власти направления;

—раздачи или продажи книг, брошюр, листков и посланий, на­правленных против советской власти или ее представителей;

—произношения проповедей или речей, враждебных советской власти или отдельных ее представителей».

Граждане села обязуются даже не допускать «совершения набат­ных тревог для созыва населения в целях возбуждения его против советской власти, ввиду чего подчиняться всем распоряжениям местного Рыковского революционного комитета»8.

Священник селения Гнеушев в заключении этого договора уча­стия не принимал. Он находился под кратковременным арестом, о чем упоминалось.

Однако наступало время решительного наступления на церковь, начинались массовая коллективизация и раскулачивание и на Саха­лине. Нашелся предлог и для расправы с Гнеушевым.

В июле 1929 года по окончании богослужения в храме по поводу праздника апостолов Петра и Павла Гнеушев выступил перед при­сутствующими с проповедью, в которой он якобы призывал, далее цитирую, «объединиться вокруг церкви, против существующего ре­волюционного образа правления» и «гнать пришельцев».

Буквально через несколько дней, 12 августа 1929 года, священник был арестован органами ОГПУ. Официально ему предъявлено обвине­ние по статье 58—10, часть 2-я УК РСФСР, то есть в «пропаганде и агитации, содержащих призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к свершению отдельных контрреволюционных пре­ступлений, с использованием религиозных предрассудков масс».

Кроме того, Гнеушев обвинен в том, что в период вступления японских оккупантов на Северный Сахалин в 1920 году он вместе с рядом других монархически настроенных лиц, местных жителей села, составил список сторонников установления советской влас­ти и передал его японским властям. По этому списку японская жан­дармерия арестовала его односельчан, прихожан и подвергла их различным наказаниям. Далее в обвинении говорилось: в период японской оккупации Гнеушев «связи с японцами не терял, при­сутствуя на устраиваемых японцами банкетах, выступал с речами, одна из которых была благодарственной японцам и смысл ее был в том, что японцы являются избавителями от большевизма и рус­ское население за это им благодарно»9.

По делу допрошено всего 5 свидетелей, жителей села, которые подтвердили антисоветские публичные высказывания Гнеушева. К делу приобщены также еще 2 подобных показания, полученных ОГПУ еще в мае 1925 года, когда не прошло еще и двух недель после ухода япон­ских войск с острова.

Прокурор города, давая свое заключение по делу на этом основа­нии, сделал вывод: «В 1925 году он — Гнеушев опять перешел к актив­ному контрреволюционному действию». Этот «переход» заключался в единственном факте, когда священник якобы призывал «гнать при­шельцев».

Сам обвиняемый за два месяца, в течение которых длилось след­ствие, был допрошен всего два раза. На обоих допросах свою винов­ность в антисоветской агитации и во всех других обвинениях Алек­сандр Николаевич категорически отрицал.

После окончания следствия дело было направлено на рассмотре­ние Особого совещания при коллегии ОГПУ. 20 ноября 1929 года этот внесудебный орган принял решение: на основании статьи 58—10, часть 2-я УК РСФСР заключить Гнеушева А. Н. в концентрационный лагерь сроком на три года. Никаких других мер наказания более этим реше­нием не предусматривалось. В этот период крайне жесткие приговоры этого внесудебного органа еще не стали массовыми, почти единствен­ными решениями. Священнику «повезло».

Установленный срок он отбывал в дальневосточном концентра­ционном лагере в Приморском крае. Семья его оставалась по месту жительства — в Рыковском районе на Сахалине.

27 июля 1932 года «за отбытием с зачетом рабочих дней полного срока социальной защиты», то есть на 17 дней ранее установленного трехлетнего срока, Александр Николаевич из-под стражи был осво­божден. Освобожден досрочно. Значит, в лагере он вел себя и работал хорошо и достойно. Ему были выданы проездные документы и сред­ства на проезд от Владивостока до Александровска на Сахалине10. В августе того же года он возвращается на остров, к семье.

Казалось бы, все тяжкое позади. Но ...возникает новое любо­пытное обстоятельство. 7 сентября 1932 года «тройка» при полно­мочном представителе ОГПУ по Дальневосточному краю, рассмат­ривая дела отбывших сроки наказания за контрреволюционные преступления, отмечает, что лагерной администрацией по делу Гнеушева при его освобождении допущена серьезная ошибка: «При отбытии меры соцзащиты Гнеушев подлежит высылке в спецпосе­лок в порядке кулацкого расселения». Но ведь решением Особого совещания никаких дополнительных мер наказания Гнеушеву не предусматривалось! По существу решением «тройки» он осуждает­ся и приговаривается к высылке второй раз.

В Александровск, в Сахалинское ОГПУ идет срочное письмо на­чальника управления Дальлага ОГПУ с указанием «принять срочные меры к розыску Гнеушева и водворению его во исполнение поста­новления тройки в один из ближайших кулацких спецпоселков»11.

Александр Николаевич в это время находится уже в Александровске, временно проживает на квартире у знакомого. За те несколько дней, что он здесь находится после возвращения из заключения, на­чальнику окружного ОГПУ, небезызвестному сахалинскому инкви­зитору того времени В. М. Дрекову, уже успевает поступить рапорт о том, что Гнеушев «выпивает и агитирует против советской власти... связан с чуждым элементом, а при оккупации имел связь с японца­ми. Следовало бы, — предлагает автор рапорта, — его из города высе­лить»12. И приходит упоминавшееся письмо из Дальлага.

2 октября 1932 года Гнеушев «разыскан». Первым отходящим па­роходом его вывозят. Вероятно, в поселок Керби (ныне поселок име­ни Полины Осипенко) Нижне-Амурского округа Хабаровского края. Именно в этот район выселялось тогда абсолютное большинство рас­кулаченных семей сахалинцев.

Александру Николаевичу тогда было только 46 лет. О дальнейшей его судьбе пока выяснить больше ничего не удалось. Но трагедия не­счастной семьи продолжается.

25 декабря 1933 года в городе Александровске на Сахалине аресто­ван средний сын А.Н.Гнеушева - Петр. К этому времени он жил здесь и работал сапожником. Ему 24 года. Петр Гнеушев привлекается к уголовной ответственности по так называемому массовому делу «Островные». Он обвиняется в участии в контрреволюционной повстанческо-шпионской группировке, якобы существующей на тер­ритории советского Сахалина. 11 июля 1934 года «тройкой» Дальнево­сточного ОГПУ в числе других почти 80 человек осужденных Петр как социально вредный элемент приговорен к 3 годам лишения сво­боды. Из лагеря его освободили 26 декабря 1936 года. Других сведений о нем больше не выявлено.

Старший сын Александра Николаевича — Владимир. Ему 30 лет. Он трудится бригадиром в совхозе «Советский Сахалин», проживает с семьей в селе Рыковское. Младший сын священника Николай рабо­тает сторожем в совхозе «Красная Тымь». Со своей семьей он прожи­вает в селе Андрее-Ивановское (ныне Белое Тымовского района). Ему идет 27-й год. В один день - 5 ноября 1937 года - оба брата одновре­менно также арестованы теперь уже органами НКВД. Проходят по одному уголовному делу. 4 декабря того же года «тройкой» УНКВД по Дальневосточному краю по статье 58—10 УК РСФСР они приговари­ваются к 10 годам лишения свободы каждый. Отбывают «наказание» в Северо-Восточном лагере НКВД. Владимир умирает там в августе 1938 г., Николай в том же лагере умирает в феврале 1942 года. У каж­дого из них к моменту ареста было по трое малолетних детей13.

Таким образом, из семьи А. Н. Гнеушева были репрессированы все совершеннолетние, кроме жены священника.

В 1989 году Александр Николаевич и его сыновья - Владимир, Петр и Николай — были полностью реабилитированы. Уголовные дела против каждого из них прекращены за отсутствием состава преступ­ления, и все вымышленные обвинения с них сняты.

Такова трагедия и судьба рядового сахалинского священнослужителя и его семьи. Эта судьба, может быть, с некоторыми несущественными вариа­циями, характерна для всех священнослужителей, которым пришлось жить и работать в те суровые годы. Что касается церкви в селе Рыковское (ныне Кировское), то после ареста А. Н. Гнеушева она свою деятельность практи­чески прекратила, а в апреле 1930 года по «требованию тружеников села» она была вовсе закрыта. К этому времени уже активно шел процесс повсе­местного закрытия церквей. Первое официальное решение об упразднении православных храмов на Сахалине было Принято Сахалинским ревкомом еще в ноябре 1928 года. Тогда были закрыты церкви в селах Оноры Рыков-ского и Рождественское Александровского районов14. Здание же храма в селе Рыковское после закрытия церкви было передано под Дом культуры. Оно существует до настоящего времени.

Десятилетия явных гонений и различных косвенных запретов на деятельность Православной Церкви не прошли бесследно. С начала 30-х годов на Северном Сахалине, а после 1945 года и на юге острова до начала 90-х годов в Сахалинской области православных храмов не было.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Костанов А. И. Русская православная церковь на Сахалине и Курильских
островах. Южно-Сахалинск, 1992. С. 41.:

2.Там же. С. 36.

3.Миролюбов И. П. Восемь лет на Сахалине. СПб. 1901. Стр. 75-76.

4.Чехов А. П. Остров Сахалин. Полное собрание сочинений и писем. Сочине­ния. Т. 14-15. М, 1978. С. 302-303.

5.ГАСО. Ф. 1174. Оп. 2. Д. 172. Л. 8 об.

6.Архивное дело № СУ-161. Л. 1, 3, 4.

7. СЦЦНИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 30. Л. 45.
8.ГАСО.Ф.265.ОП. 1.Д. 1.Л. 1-2.
9.ГАСО.Ф. 1174.ОП.2.Д. 172.Л.ЗЗ.
10.ГАСО.Ф. 1038.ОП. 1.Д.91.Л.51.

11.Там же. Л. 50.

12.Там же. Л. 52.

13.Архивное дело № СУ-161. Л. 28, 29.

14.ГАСО. Ф. 265. Оп. 1.Д.6.Л.38.

 

Опубликовано в «Краеведческом бюллетене» № 3 за 1999г

 
© 2008 | Joomla 1.5 Templates by vonfio.de