Судьба священника |
История Сахалина - Миссионеры | |||
Добавил(а) o_Serafim | |||
15.08.10 22:18 | |||
В. Л. Подпечников ТРАГЕДИЯ СЕМЬИ СВЯЩЕННИКА
Ко времени окончательного установления советской власти на Северном Сахалине, то есть к маю 1925 года, здесь существовало всего 7 православных церквей. Они были в селениях Дуэ, Михайловка, Рождественское, Рыковское (ныне Кировское), Дербинское (ныне Тымовское), Оноры и в городе Александровске. Для сравнения можно отметить, что к началу века на всем Сахалине существовало и действовало всего 10 православных храмов1. Уменьшение их численности произошло вследствие отторжения южной части острова Японией, значительного снижения количества населения и населенных пунктов после русско-японской войны, сложившегося недостатка священнослужителей на российской части острова за период гражданской войны и японской интервенции на острове. Из названных православных храмов действующими оставались к маю 1925 года лишь две православные приходские церкви. Одна из них находилась в административном центре Рыковского участка (района) — в селении Рыковском. Эта церковь начала свое существование и проводила службы и обряды вначале в каторжной казарме. Первая такая служба здесь состоялась 8 июля 1886 года2. Настоящий же, капитальный храм, соответствовавший всем требованиям того времени и существовавший в этом селе до конца 20-х годов, был построен и освящен в 1888 году3. Этот храм действовал почти 41 год. За время его существования в селении Рыковском службы в нем проводили всего 6 священников. К сожалению, сведений, документов о деятельности православных храмов на острове, их священниках почти не сохранилось. Однако о некоторых из них рассказать можно.
О двух из сахалинских священников-первопроходцев — отце Симеоне Казанском и иеромонахе Ираклии — очень тепло и уважительно отзывался в своей книге «Остров Сахалин» Антон Павлович Чехов. Иеромонах Ираклий трудился непосредственно в селе Рыковское в 1886-1890 годах. Он строил здесь храм. Кроме службы в этом храме, он усердно занимался также миссионерской деятельностью, часто ездил, особенно по северо-восточной части острова, как писал А. П. Чехов, «крестить, приобщать и венчать инородцев. Им было просвещено до 300 орочей»4. В последующие годы в этом храме служили священники Александр Винокуров, Стефаний Уваров, Адам Хлебцевич, Андрей Шастин, Александр Гнеушев. Все они, кроме последнего священника рыковского храма Александра Гнеушева, жили в стабильное время, в период более или менее устоявшихся общественных и государственных отношений. Время деятельности священника Александра Гнеушева было другим. Оно совпало с годами коренной ломки всех устоев, годами никогда ранее небывалых гонений на церковь. Свершилась Октябрьская революция, прогремела гражданская война. А Северный Сахалин претерпел еще и годы второй японской оккупации. Все это не могло не сказаться на судьбе последнего рыковского священника. Александр Николаевич Гнеушев родился в 1886 году в селе Кармалы Симбирского уезда одноименной губернии в семье русского священника. Александр Николаевич учился в духовной семинарии в той же Симбирской губернии. По некоторым данным окончить эту семинарию ему не довелось. Причины неизвестны. Однако духовная карьера его все же состоялась, и большая ее часть пришлась на Сахалин. До приезда на остров он служил в одном из приходов под городом Владивостоком в Приморском крае. В селение Рыковское с семьей Александр Николаевич приехал в 1913 году. Службу священника здесь он нес в течение 16 лет. Более всех других своих предшественников5. К 1929 году у него уже была немалая семья. В ней было шестеро детей: одна дочь и пятеро сыновей. К тому времени семья имела небольшое хозяйство — две коровы, две лошади. Своей семьей священник засевал три десятины посевов. Уже в советское время в период посевной, а затем уборочной поры А. Н. Гнеушев нанимал одного, иногда двух временных работников. Забегая несколько вперед, не соблюдая хронологической последовательности, можно сказать: в дальнейшем это дало властям повод причислить Гнеушева к еще одной непопулярной в то время категории населения - кулакам6. Уже с первых дней возвращения Северного Сахалина в состав Советского государства новые власти начали интересоваться религиозными настроениями населения, поведением священников. В одном из первых докладов о работе Сахалинского партбюро в Дальбюро ЦК РКП(б) автор утверждал о слабости религиозных настроений русского населения нового Сахалинского округа. В отношении церкви и священников из этого доклада сразу просматривается стремление его автора сильнее их опорочить, скомпрометировать. В частности, в докладе говорится: «Церковь здесь едина. Но к счастью на три района: Рыковский, Александровский и Восточный имелось два попа. Один в Александровске, другой в Рыковском. Первый ходил на открытые собрания коммунистической ячейки, митинги и вел себя прилично. И теперь уехал отсюда. Второй алкоголик, безобразник и контрреволюционер. Особым весом у населения, за исключением старых, не пользуется за свои дебоши и безобразия в церкви и на улице». Этим вторым священником, хотя фамилия его не названа, был отец Александр Гнеушев. В июне того же 1925 года председатель Рыковского районного ревкома сообщает в окружной ревком: «Агитация церковников есть. Группа верующих во главе с попом Гнеушевым будирует массу и играет на жизненных инстинктах в отношении изъятия икон из школ, а главное с передачей церковных денежных средств в распоряжение райревкома. В ...Рыковском многие из верующих говорят, что если в школе не будет преподаваться закон божий, то они не будут посылать учиться своих детей в школу». На основании этих фактов в том же месяце А. Н. Гнеушев органами ОГПУ был арестован7. Однако по неизвестным причинам дело тогда до серьезных выводов для Гнеушева не дошло. Вскоре его освободили. Следует, видимо, сказать о Гнеушеве как об «алкоголике и безобразнике», а в другом документе - «отчаянном пьянице и хулигане». Все это явно и сильно утрировано. Это наглядно видно из его сохранившегося до сих пор второго уголовного дела на Гнеушева, возникшего в августе 1929 года. Ни один из допрошенных по этому делу свидетелей, говоря об антисоветских настроениях, проповедях, поступках, агитации и призывах Гнеушева, ни словом не упоминает о его пьянстве или хулиганстве. А ведь среди этих свидетелей были и сторонники религии, люди глубоко религиозные, и ее противники. Если бы Гнеушев был пьяницей, хулиганом, безобразником, то, несомненно, что те, либо другие не преминули бы рассказать или хотя бы упомянуть об этом. Несомненно другое. За годы своей деятельности в селе Рыковском Гнеушев в духовное смысле оказал большое влияние на население прихода. Это видно и из желания части населения сохранить в школе иконы и преподавание закона Божьего. Ведь именно Гнеушев многие годы преподавал закон Божий в рыковской школе. О том, что новые власти на Северном Сахалине серьезно опасались влияния церкви, ее использования против них, свидетельствует любопытный документ. Было ли что-нибудь подобное в отношениях церкви и революционных властей в других районах страны - автору неизвестно. Для Сахалина это событие показательно. Указанный документ - это договор граждан села Рыковского с только что возникшим новым органом власти — Рыковским революционным комитетом, заключенный между ними 15 июня 1925 года. В договоре говорится, что граждане селения Рыковского «приняли от Рыковского районного революционного комитета в бессрочное, бесплатное пользование находящуюся в сел. Рыковском церковь с богослужебными предметами». По договору граждане, кроме различных обязательств по содержанию церкви, обязуются пользоваться ею «исключительно для удовлетворения религиозных потребностей» и сохранять ее. Далее в договоре говорится: «Мы обязуемся не допускать: —политических собраний враждебного советской власти направления; —раздачи или продажи книг, брошюр, листков и посланий, направленных против советской власти или ее представителей; —произношения проповедей или речей, враждебных советской власти или отдельных ее представителей». Граждане села обязуются даже не допускать «совершения набатных тревог для созыва населения в целях возбуждения его против советской власти, ввиду чего подчиняться всем распоряжениям местного Рыковского революционного комитета»8. Священник селения Гнеушев в заключении этого договора участия не принимал. Он находился под кратковременным арестом, о чем упоминалось. Однако наступало время решительного наступления на церковь, начинались массовая коллективизация и раскулачивание и на Сахалине. Нашелся предлог и для расправы с Гнеушевым. В июле 1929 года по окончании богослужения в храме по поводу праздника апостолов Петра и Павла Гнеушев выступил перед присутствующими с проповедью, в которой он якобы призывал, далее цитирую, «объединиться вокруг церкви, против существующего революционного образа правления» и «гнать пришельцев». Буквально через несколько дней, 12 августа 1929 года, священник был арестован органами ОГПУ. Официально ему предъявлено обвинение по статье 58—10, часть 2-я УК РСФСР, то есть в «пропаганде и агитации, содержащих призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к свершению отдельных контрреволюционных преступлений, с использованием религиозных предрассудков масс». Кроме того, Гнеушев обвинен в том, что в период вступления японских оккупантов на Северный Сахалин в 1920 году он вместе с рядом других монархически настроенных лиц, местных жителей села, составил список сторонников установления советской власти и передал его японским властям. По этому списку японская жандармерия арестовала его односельчан, прихожан и подвергла их различным наказаниям. Далее в обвинении говорилось: в период японской оккупации Гнеушев «связи с японцами не терял, присутствуя на устраиваемых японцами банкетах, выступал с речами, одна из которых была благодарственной японцам и смысл ее был в том, что японцы являются избавителями от большевизма и русское население за это им благодарно»9. По делу допрошено всего 5 свидетелей, жителей села, которые подтвердили антисоветские публичные высказывания Гнеушева. К делу приобщены также еще 2 подобных показания, полученных ОГПУ еще в мае 1925 года, когда не прошло еще и двух недель после ухода японских войск с острова. Прокурор города, давая свое заключение по делу на этом основании, сделал вывод: «В 1925 году он — Гнеушев опять перешел к активному контрреволюционному действию». Этот «переход» заключался в единственном факте, когда священник якобы призывал «гнать пришельцев». Сам обвиняемый за два месяца, в течение которых длилось следствие, был допрошен всего два раза. На обоих допросах свою виновность в антисоветской агитации и во всех других обвинениях Александр Николаевич категорически отрицал. После окончания следствия дело было направлено на рассмотрение Особого совещания при коллегии ОГПУ. 20 ноября 1929 года этот внесудебный орган принял решение: на основании статьи 58—10, часть 2-я УК РСФСР заключить Гнеушева А. Н. в концентрационный лагерь сроком на три года. Никаких других мер наказания более этим решением не предусматривалось. В этот период крайне жесткие приговоры этого внесудебного органа еще не стали массовыми, почти единственными решениями. Священнику «повезло». Установленный срок он отбывал в дальневосточном концентрационном лагере в Приморском крае. Семья его оставалась по месту жительства — в Рыковском районе на Сахалине. 27 июля 1932 года «за отбытием с зачетом рабочих дней полного срока социальной защиты», то есть на 17 дней ранее установленного трехлетнего срока, Александр Николаевич из-под стражи был освобожден. Освобожден досрочно. Значит, в лагере он вел себя и работал хорошо и достойно. Ему были выданы проездные документы и средства на проезд от Владивостока до Александровска на Сахалине10. В августе того же года он возвращается на остров, к семье. Казалось бы, все тяжкое позади. Но ...возникает новое любопытное обстоятельство. 7 сентября 1932 года «тройка» при полномочном представителе ОГПУ по Дальневосточному краю, рассматривая дела отбывших сроки наказания за контрреволюционные преступления, отмечает, что лагерной администрацией по делу Гнеушева при его освобождении допущена серьезная ошибка: «При отбытии меры соцзащиты Гнеушев подлежит высылке в спецпоселок в порядке кулацкого расселения». Но ведь решением Особого совещания никаких дополнительных мер наказания Гнеушеву не предусматривалось! По существу решением «тройки» он осуждается и приговаривается к высылке второй раз. В Александровск, в Сахалинское ОГПУ идет срочное письмо начальника управления Дальлага ОГПУ с указанием «принять срочные меры к розыску Гнеушева и водворению его во исполнение постановления тройки в один из ближайших кулацких спецпоселков»11. Александр Николаевич в это время находится уже в Александровске, временно проживает на квартире у знакомого. За те несколько дней, что он здесь находится после возвращения из заключения, начальнику окружного ОГПУ, небезызвестному сахалинскому инквизитору того времени В. М. Дрекову, уже успевает поступить рапорт о том, что Гнеушев «выпивает и агитирует против советской власти... связан с чуждым элементом, а при оккупации имел связь с японцами. Следовало бы, — предлагает автор рапорта, — его из города выселить»12. И приходит упоминавшееся письмо из Дальлага. 2 октября 1932 года Гнеушев «разыскан». Первым отходящим пароходом его вывозят. Вероятно, в поселок Керби (ныне поселок имени Полины Осипенко) Нижне-Амурского округа Хабаровского края. Именно в этот район выселялось тогда абсолютное большинство раскулаченных семей сахалинцев. Александру Николаевичу тогда было только 46 лет. О дальнейшей его судьбе пока выяснить больше ничего не удалось. Но трагедия несчастной семьи продолжается. 25 декабря 1933 года в городе Александровске на Сахалине арестован средний сын А.Н.Гнеушева - Петр. К этому времени он жил здесь и работал сапожником. Ему 24 года. Петр Гнеушев привлекается к уголовной ответственности по так называемому массовому делу «Островные». Он обвиняется в участии в контрреволюционной повстанческо-шпионской группировке, якобы существующей на территории советского Сахалина. 11 июля 1934 года «тройкой» Дальневосточного ОГПУ в числе других почти 80 человек осужденных Петр как социально вредный элемент приговорен к 3 годам лишения свободы. Из лагеря его освободили 26 декабря 1936 года. Других сведений о нем больше не выявлено. Старший сын Александра Николаевича — Владимир. Ему 30 лет. Он трудится бригадиром в совхозе «Советский Сахалин», проживает с семьей в селе Рыковское. Младший сын священника Николай работает сторожем в совхозе «Красная Тымь». Со своей семьей он проживает в селе Андрее-Ивановское (ныне Белое Тымовского района). Ему идет 27-й год. В один день - 5 ноября 1937 года - оба брата одновременно также арестованы теперь уже органами НКВД. Проходят по одному уголовному делу. 4 декабря того же года «тройкой» УНКВД по Дальневосточному краю по статье 58—10 УК РСФСР они приговариваются к 10 годам лишения свободы каждый. Отбывают «наказание» в Северо-Восточном лагере НКВД. Владимир умирает там в августе 1938 г., Николай в том же лагере умирает в феврале 1942 года. У каждого из них к моменту ареста было по трое малолетних детей13. Таким образом, из семьи А. Н. Гнеушева были репрессированы все совершеннолетние, кроме жены священника. В 1989 году Александр Николаевич и его сыновья - Владимир, Петр и Николай — были полностью реабилитированы. Уголовные дела против каждого из них прекращены за отсутствием состава преступления, и все вымышленные обвинения с них сняты. Такова трагедия и судьба рядового сахалинского священнослужителя и его семьи. Эта судьба, может быть, с некоторыми несущественными вариациями, характерна для всех священнослужителей, которым пришлось жить и работать в те суровые годы. Что касается церкви в селе Рыковское (ныне Кировское), то после ареста А. Н. Гнеушева она свою деятельность практически прекратила, а в апреле 1930 года по «требованию тружеников села» она была вовсе закрыта. К этому времени уже активно шел процесс повсеместного закрытия церквей. Первое официальное решение об упразднении православных храмов на Сахалине было Принято Сахалинским ревкомом еще в ноябре 1928 года. Тогда были закрыты церкви в селах Оноры Рыков-ского и Рождественское Александровского районов14. Здание же храма в селе Рыковское после закрытия церкви было передано под Дом культуры. Оно существует до настоящего времени. Десятилетия явных гонений и различных косвенных запретов на деятельность Православной Церкви не прошли бесследно. С начала 30-х годов на Северном Сахалине, а после 1945 года и на юге острова до начала 90-х годов в Сахалинской области православных храмов не было. ПРИМЕЧАНИЯ 1. Костанов А. И. Русская православная церковь на Сахалине и Курильских 2.Там же. С. 36. 3.Миролюбов И. П. Восемь лет на Сахалине. СПб. 1901. Стр. 75-76. 4.Чехов А. П. Остров Сахалин. Полное собрание сочинений и писем. Сочинения. Т. 14-15. М, 1978. С. 302-303. 5.ГАСО. Ф. 1174. Оп. 2. Д. 172. Л. 8 об. 6.Архивное дело № СУ-161. Л. 1, 3, 4. 7. СЦЦНИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 30. Л. 45. 11.Там же. Л. 50. 12.Там же. Л. 52. 13.Архивное дело № СУ-161. Л. 28, 29. 14.ГАСО. Ф. 265. Оп. 1.Д.6.Л.38.
Опубликовано в «Краеведческом бюллетене» № 3 за 1999г
|