На этом основании Покровская церковь была передана окружному отделу народного образования (но, как вскоре выяснилось, ненадолго). Церковное имущество предписыва­лось оставить общине при условии, если она оформит свое существование, «в противном случае имущество передать в ведение Госфондовой комиссии при ОкрФО» (21), то есть попросту конфисковать.

Такая же участь постигла и католический костел в городе Александровске, который одновременно с Покровской церковью отдали в распоряжение местного исполкома и пере­оборудовали под кинотеатр (22). Позднее он назывался кинотеатр «Маяк».

О том, как готовились подобные решения видно, из пись­ма отдела ОГПУ, направленного 17 апреля 1930 года председателю окружной комиссии РКИ Н.А.Мякинену. В письме говорилось: «...В связи с помещенными в газете «Советский Сахалин» письмами бывших священников Ахлюстина и Гневушева среди населения Рыковского района имеются настроения совершенно закрыть церкви и здания последних пере­дать для использования общественными организациями рай­она.

Окротдел ОГПУ считает, что парторганизации необходи­мо учесть эти настроения и повести в районе соответствующую работу о передаче церквей в селах Дербинском и Рыковском общественным организациям» (23).

Однако с закрытием церкви Св.Пророка Илии в селе Дербинском вышла небольшая заминка. То ли работники Рыковского райисполкома в спешке допустили небрежность то ли сами жители не проявили «революционной сознательности», но на заседании окрисполкома, проходившем 30 ап­реля 1930 года, неожиданно выяснилось что нет бумаги с согласием населения на закрытие храма. Поэтому было ре­шено: «Вопрос с повестки снять и затребовать указанный материал» (24). Требование это, конечно же, было выполне­но, и вскоре церковь в Дербинском закрыли. Очевидно, тог­да же закрыли и церковь в селе Рыковское. К тому же свя­щенник этой церкви Александр Николаевич Гневушев к это­му времени был уже арестован. По обвинению в «антисовет­ской агитации» (ст. 58—10 УК РСФСР) постановлением Особого Совещания при коллегии ОГПУ от 20 ноября 1929 года он был осужден на три года заключения в концлагере*.

________________________________________

* В июле 1989 г. А.Н. Гневушев полностью реабилитирован по Ука­зу Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г

______________________________________

Таким образом, к 1930 году, менее чем через пять лет после установления Советской власти, на Северном Сахали­не не осталось ни одного действующего православного хра­ма. Так выглядело на практике «отделение государства от церкви».

С сахалинских церквей, построенных еще во времена ка­торги (каждая из них, даже самая скромная по своей архитектуре, могла бы теперь считаться историческим памятни­ком), сняли кресты, купола, а колокольный звон заменили новыми гимнами. Но православие не ушло из жизни людей. В народе, основную массу которого составляли, казалось бы убежденные атеисты, сохранялись традиции и обряды, нрав­ственные принципы христианской веры. Об этом не всегда говорили вслух, но так было. И самое удивительное — все последующие десятилетия над Сахалином звенели церков­ные колокола.

Да, уважаемый читатель, колокола продолжали звенеть. Это не художественный образ, реальный исторический факт. Мало кто знает о том, что на сахалинских маяках — мыс Крильон, мыс Жонкьер, мыс Елизаветы, мыс Марии и дру­гих, долгие годы использовались как запасное сигнальное средство старинные церковные колокола. И, если современная техника оказалась бессильной, под рукой у маячных служителей всегда был старый надежный колокол. Его мощный набат, перебарывая рев океана, ночную мглу и туман, раз­носился на многие мили вокруг. И, наверное, один Бог ведает, сколько мореходцев обязаны ему своей жизнью*. Есть среди этих колоколов и подлинные исторические реликвии. Например, колокол на мысе Жонкьер имеет литую надпись, выполненную в стиле старинного декоративного письма, проливающую некоторый свет на его историю. Она гласит: «Государь и Великий князь Алексей Михайлович всея Руси дал сей колокол в пустыню Синозерскую при строителе черном попе Моисее лета 1759 года марта 8 дня».

Это означает, что царь Алексей Михайлович подарил колокол в 1651 году Синозерской пустыне — мужскому монастырю, находившемуся на территории нынешней Новгород­ской области. Он был основан в 1600 году монахом Ефросином, убитом поляками во время нашествия 1612 года. С 1636 по 1653 год настоятелем и строителем монастыря был монах Моисей, имя которого и упоминается в надписи. Более ста лет колокол находился в монастыре, а в 1764 году Синозерская пустынь была упразднена (25).

_______________________________________

* В марте 1992 г., по ходатайству патриарха Московского и всея Руси Алексия II, главнокомандующий ВС СНГ маршал авиации Е.Шапошни­ков распорядился безвозмездно передать Тобольской епархии 7 колоко­лов, имеющих церковную символику. Есть в этом списке и «сахалинцы» — колокола с маяков на мысе Елизаветы и мысе Марии.

__________________________________________

Краеведам еще предстоит узнать загадку этого старинно­го колокола и то, каким образом он попал на маяк Жонкьер в городе Александровске. Возможно, его сияли в свое время с Покровской церкви, или же он оказался на Сахалине каким-то иным путем. Но несомненно, что за три с половиной века этот колокол стал участником многих событий отечественной истории, свидетелем радостей и бед народных. Заодно неплохо бы выяснить и судьбу колоколов, снятых в нача­ле 30-х- годов с сахалинских церквей. Пока мы знаем о них мало. Известно лишь, что все они были конфискованы и взя­ты тогда же на особый учет. Может, всесильное ОГПУ— НКВД и впрямь опасалось, что кто-то воспользуется колоколами и ударит в набат? Иногда из-за церковного «наследства» возникали меж новыми владельцами мелкие тяжбы. Так, в марте 1937 года Рыковский райисполком принял даже спе­циальное решение, которым обязал финотдел «произвести переучет колоколов по району, с указанием всем организаци­ям имеющим колокола, что это государственное имущество» (26).

Закрытие церквей совсем не означало ослабления бого­борческих усилий партийных организаций и органов Совет­ской власти. На это по-прежнему направлялись силы и сред­ства государственных учреждений (органы народного образования, культуры, ОГПУ), профсоюзных, комсомольских и пионерских организаций. При этом надо подчеркнуть, что речь шла не столько о пропаганде атеистических идей, сколь­ко об антирелигиозной борьбе, в которой применялись все средства идеологического и репрессивного характера. Борьба эта велась все более планомерно и целенаправленно. Об этом, в частности, говорилось в постановлении президиума Далькрайпроса от 18 апреля 1931 года «О состоянии и перспек­тивах антирелигиозной работы в крае» (27).

В соответствии с партийными установками пресекались не только малейшие религиозные настроения, но и любые публичные проявления милосердия, благотворительности и т. п. Вот один из примеров. В январе 1931 года в селе Рыковском проводился антирелигиозный вечер, на котором кто-то из выступающих предложил собрать в качестве помощи лесорубам тряпки для портянок, старые лампы и т. п. Об этом стало известно в окружкоме ВКП(б), откуда последо­вал суровый окрик: «Немедленно сообщить (с копией в ГПУ) кто персонально проводил вечер, роль партийной и комсо­мольской ячейки, содержание вечера и характер выступлений и какие меры приняты партячейкой по разъяснению допу­щенной ошибки». Что же касается «персонального виновни­ка допущенного ляпсуса», то его предлагалось непременно наказать (28).

Документы свидетельствуют, что уже в начале 30-х годов антирелигиозная кампания на Сахалине, как и всюду по стране, стала одной из составляющих растянувшейся на годы борьбы с «врагами народа». Опаснейшим контрреволюционным проявлением считалось не только соблюдение религиозных обрядов, но даже легкий намек на негативное отношение к атеизму.

В декабре 1932 года окротдел ОГПУ направил обкому ВКП(б) секретную информацию о неблагополучной ситуа­ции в колхозе «Советский Сахалин». В ней отмечалось, что колхоз раскололся на два лагеря: в одном — местные уроженцы села Михайловка, в другом — колхозники-переселенцы. Наиболее ярким «фактом» этой вражды оказалось то, что 21 ноября председатель колхоза А.Лисицын пригласил к себе гостей («коллективная пьянка»), не подумав, что по религиозному обряду этот день является праздником Михаила Архангела. Вывод: партиец-председатель, отмечая престольные праздники, способствовал тому, что среди переселенцев «имеется тенденция к уходу из колхоза» (29).

Другая секретная информация окротдела ОГПУ от 29 декабря того же года касалась положения в сахалинских школах. В ней вполне серьезно сообщалось о том, что в школах действуют... «детские антисоветские организации под названием ЧПС (Чрезвычайная Партия Срыва), в которой участвуют дети от 11 до 15-ти лет. В качестве доказательства при­водилось два факта: в одной из школ Александровска несколько учащихся «оплевали большой портрет Ленина, бросали в него перьями на меткость»; в другой школе во время антирелигиозного мероприятия «украли пьеску и тем самым сорвали вечер, а выпущенную стенную газету измазали чернилами, антирелигиозные статьи вырезали».

В разряд неблагонадежных, то есть «врагов народа», попа­дали не только верующие или бывшие священнослужители, но и члены их семей. В том же донесении обкому партии сотрудники ОГПУ отмечали: «Общее неблагополучное положение с наличным кадром учительства (так в тексте — А.К.) в округе, дополняется некоторой засоренностью учительских кадров социально-чуждым, а подчас прямо анти­советским элементом». В подтверждение этого приводилась такая статистика: в городе Александровске из 47 учителей работало 4 дочери бывших священнослужителей, 2 дочери кулаков, 1 дочь бывшего офицера и 2 дочери «прочих социально-чуждых элементов» (.30).

В 30-е годы жертвами репрессий стали многие тысячи са­халинцев. Только с 1932 по 1938 год по приговорам так на зываемых «троек» НКВД и других внесудебных органов на острове было расстреляно 2246 человек (31). Сколько было среди них верующих и о чем они молились в свой последний час, нам не дано узнать. Еще больше число тех, кто оказал­ся брошен за колючую проволоку концлагерей (многие из них тоже погибли) или был отправлен в ссылку. Привержен­ность православию, а равно и любой другой вере, для мно­гих из них явилась причиной страданий и гибели от рук ста­линских палачей.

Поскольку все церкви на Северном Сахалине были закры­ты и православные общины перестали существовать, то отдельных уголовных дел на православных верующих, видимо, не заводилось. Они шли в общем потоке репрессированных по 58-й статье УК РСФСР — «контрреволюционеров», «шпи­онов», «террористов», «вредителей» и т.п. Но зато целенаправленно преследовались члены религиозных сект. На Се­верном Сахалине жестокие репрессии обрушились на хрис­тиан-баптистов, которых здесь было немало. Их органы НКВД арестовывали «за веру» целыми группами. Так, в 1938 году в Александровске и соседних населенных пунктах была арестована группа верующих из девяти человек (группа С.В.Толстова), четверо из которых расстреляно*. В том же году в Охе арестовано шесть сектантов-баптистов (группа М.И.Гребцовой), из них пять — расстреляно по сфабрико­ванным обвинениям в «антисоветской агитации»**. Этот скорбный перечень можно продолжать, но в связи с темой репрессий надо сказать еще и о том, без чего страшная прав­да о трагедии, пережитой нашим обществом, была бы не­полной.

___________________________________________

* Репрессированные по этому делу С.В.Толстов, А.И.Колоколов, В.И.Колоколов, Г.С.Пантелеев, И.С.Банков, И.М.Головачев, П.Ф.Григорьева, А.В.Сорокина реабилитированы решением Сахалинского областного суда от 22 мая 1956 г.

** По этому делу репрессированы А.П.Мамро, К.П.Мамро, X.А.Мамро, Н.А.Мамро, М.И.Гребцова, П.О.Евграфов. Все они реабили­тированы решением Сахалинского областного суда в 1957—1958 гг.

___________________________________

А. И. Солженицын первым подметил изуверскую тра­дицию ОГПУ—НКВД использовать здания церквей и монастырей для тюрем и концлагерей. Это «тюремное совмести­тельство» началось еще с Соловков в 20-е годы и затем метастазами ГУЛАГа расползлось по всей стране (32). Мож­но назвать Старобельский лагерь польских военнопленных — жертв Катыни, располагавшийся в бывшем женском мо­настыре, Осташковский лагерь НКВД в Ниловой пустыни, Козельский — в знаменитой Оптиной (33). Не был исклю­чением в этом отношении и Сахалин. Как мы помним, за­крытие храмов мотивировалось необходимостью «устройства культурных очагов». Но в середине 30-х годов, когда репрессии приобрели массовый характер, областное управление НКВД без стеснения заняло здание бывшей Покровской Церкви в самом центре Александровска. В ней устроили тюремные камеры, кабинеты следователей, где велись допросы с применением пыток. В бывшем алтаре находился карцер этой импровизированной тюрьмы (34).

Здесь видится не просто случай или самодеятельность местных сахалинских властей: завершив разгром церквей, органы НКВД могли считать их своими «трофеями». А если смотреть на это шире, в масштабах страны, тут замысел — идейный, богоборческий. Превратить «крепости духа», святыни, почитаемые в народе, в места его унижения и подавления. Лишить человека последнего — утешения веры.

В это же самое время продолжалось разрушение пустующих православных храмов. Например, церковь в честь Иоанна Предтечи в селе Корсаковка Александровского района, построенная ссыльно-поселенцами в 1896 году, была снесена по решению облисполкома от 28 марта 1938 года. При этом власти не забыли позаботиться о своих доходах, взыскав в государственный фонд стоимость снесенного здания с местного колхоза (35).

Другая сторона богоборческих усилий КПСС и руководимого ею государства — это пренебрежительное отношение к культуре как таковой, особенно, если она облачена в религиозную форму. Под вывеской атеизма такой подход к отечественной и мировой культуре десятилетиями культивировал­ся в сознании миллионов советских людей. Довольно своеобразно это проявилось в послевоенные годы на Южном Саха­лине и Курильских островах, вошедших в состав СССР на завершающем этапе второй мировой войны. До 1945 года здесь насчитывалось более 250 действующих японских хра­мов, из них: 150 буддийских, около 100 синтоистских (при­надлежавших различным направлениям этой религии), а также 5 протестантских храмов и 4 католических костела (36).

Это было подлинное богатство. По существу эти терри­тории являли собой уникальный уголок культуры народов Востока. Но уже через два года действующими оставалась едва ли десятая часть этих храмов, а еще через несколько месяцев закрылись и они. Произошло это по ряду причин.

Во-первых, часть японских храмов пострадала от пожаров в ходе боевых действий, особенно в Поронайском, Углегор­ском и Холмском районах. (Известны отдельные случаи на­другательства над храмами, но они жестоко пресекались со­ветским командованием и военной администрацией). Во-вторых, массовое закрытие японских храмов пришлось на 1946—1948 годы, в связи с репатриацией японского населе­ния Южного Сахалина, в том числе и духовенства.

Надо отметить, что со стороны советской администрации не чинилось препятствий к проведению японцами различных религиозных праздников и обрядов. К служителям культов советские власти старались проявлять подчеркнутую терпимость. Несмотря на большие затруднения с продовольствием, они пользовались продуктовым снабжением «по высшей ка­тегории», а синтоистские священники дополнительно получа­ли ежемесячно паек риса, сакэ и сахара для осуществления своих религиозных обрядов.