В 1992г. Общество изучения Сахалина и Курильских островов издало книгу кандидата исторических наук Александра Ивановича Костанова об истории распространения Православия на Сахалине и Курильских островах в XVII-XIX вв., о роли Русской Православной Церкви в освоении тихоокеанского побережья, о судьбе сахалинских храмов. Отдельная глава книги посвящена драматическим событиям, связанным с разгромом православных церквей в 20-30-е годы и репрессиями против верующих в годы Советской власти

А. И. КОСТАНОВ

РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ НА САХАЛИНЕ И КУРИЛЬСКИХ ОСТРОВАХ

Исторический очерк

Южно-Сахалинск,

1992

ОТ АВТОРА

Заброшенные и полуразрушенные храмы — печальная достопримеча­тельность множества российских городов и сел. Но для Сахалина и Ку­рильских островов эти картины не типичны по той простой причине, что здесь вообще ни одного храма не сохранилось. Лишь несколько старых фотографий сахалинских церквей второй половины XIX — на чала XX ве­ков могут служить иллюстрацией того, что когда-то православие играло заметную роль в жизни населения острова.

Между тем, Сахалин и Курильские острова, составляющие ныне еди­ную Сахалинскую область, имели в прошлом богатейшую, можно ска­зать, уникальную религиозную историю. С древнейших времен и до се­редины текущего столетия у аборигенного населения: айнов, нивхов, ороков и других малочисленных народностей — существовали, а в отдельных случаях и по сей день сохраняются ранние формы культовых отношений —"шаманизм, анимизм, культ предков и т. д. В XIX и XX веках здесь действовали христианские, буддийские, синтоистские, мусульманские, иудаистские общины и существовали их храмы. В свою оче­редь христианство на Сахалине было представлено не только тремя главными направлениями этого вероучения — православие, католицизм и протестантизм, — но и их разновидностями — старообрядчество, лютеранство, баптизм, пресвитерианство, адвентизм, иеговизм и т. д. В послед­нее время в Сахалинской области появляются общины и объединения но­вых религиозных направлений, например, последователей веры Бахай.

Такое необычайное богатое содержание различных религиозных форм на сравнительно небольшой территории островов имеет свое объяснение. Это связано с особенностями географического положения и политической истории Сахалина и Курильских островов, влиявшими на формирование населения в отдельные исторические периоды. Думается, столь важная и интересная проблема, как появление и существование в условиях Саха­лина и Курил различных религий, еще привлечет к себе внимание ученых разных специальностей — историков, философов, этнографов, богословов, социологов.

Что же касается целей предлагаемой работы, то она более скромная — дать краткий очерк деятельности Русской Православной Церкви на Сахалине и Курильских островах. До настоящего времени эта тема ос­тается практически вне поля зрения авторов исторических исследований, хотя в путевых заметках и мемуарах отечественных путешественников, посещавших Сахалин и Курилы в XIX — начале XX вско.в, встречается не мало упоминаний и содержательных наблюдений о деятельности Право­славной Церкви, которую они оценивали, как правило, положительно. Интересные материалы по этой теме имеются в книгах и статьях С.П.Крашенинникова, В.М.Головкина, Г.И.Невельского, В.А.Римского-Корсакова, И.А.Гончарова, Н.В.Буссе, А.С.Полонского, Ф.М.Августиновича, А.П.Чехова, И.П.Миролюбова (Ювачева), епископа Сергия (С. Тихомирова) и ряда других авторов.

Но даже в обобщенном виде эти материалы дают довольно фрагмен­тарную картину деятельности русского православного духовенства на ост­ровах. Восполнить имеющиеся пробелы позволили архивные документы. Но и здесь пришлось столкнуться с определенными сложностями. Дело в том, что архивов сахалинских и курильских церквей, как таковых, не сохранилось. По имеющимся отрывочным сведениям, в свое время в го­роде Александровске-Сахалинском был довольно богатый церковный ар­хив, но в середине 30-х годов он оказался уничтоженным.

Сохранились только церковные метрические книги за период с 1869 по 1925 год. Большая их часть, насчитывающая 201 единицу хранения за 1869—1917 годы, находится в Государственном архиве Сахалинской области. Они поступили в архив из областного бюро ЗАГСа, где еще ос­тается несколько метрических книг за 1918—1925 годы. Эти материалы содержат актовые записи (рождение, бракосочетание, смерть) и могут служить ценным источником в плане демографических, историко-биографических и генеалогических изысканий. Некоторые сведения из метричес­ких книг, в частности,записи о крещении, позволяют проследить характер миссионерской деятельности сахалинских священников. Но цельного пред­ставления о роли Российской церкви в освоении Сахалина и Курил, ее влиянии на духовную жизнь населения, развитие просвещения и культуры эти материалы, конечно же, не дают. Поэтому в работе использованы документы из фондов «светских» учреждений, имеющие отношение к рас­сматриваемой проблеме. Главным образом, это фонды органов власти дореволюционного и советского периодов, находящиеся в Российском государственном историческом архиве Дальнего Востока (г.Томск), Госу­дарственном архиве Сахалинской области, Сахалинском центре докумен­тации новейшей истории, некоторых других архивах.

Иллюстрации в книге (графические рисунки) выполнены художником Л.К.Волкостреловой с фотографий, хранящихся в фондах Сахалинского областного краеведческого музея.

В заключение считаю своим долгом выразить искреннюю признатель­ность работникам сахалинских архивов М С. Высокову, Г.И.Дударец, В.Л.Подпечникову, Сахалинского областного краеведческого музея В.М.Латышеву, К.Я.Черпаковой, И.А.Цупенковой, Т.М.Лапшиной, а также иеромонаху Ионафану, исполнительному директору Сахалинско­го фонда культуры Г.Г.Песачимскому и другим за помощь, ценные советы и замечания, высказанные при подготовке рукописи.

Глава I.

Россия — страна церквей. Так иногда называли ее иностранцы в прежние века. И впрямь: в каждом сельце — часов­ня, в деревне побольше — храм, а уж в городах непременно соборы, целые созвездия куполов. А еще и монастыри... Православие неотделимо от российской истории, и, наоборот, нельзя представить прошлое России без православия.

Благодаря введению христианства, Киевская Русь около тысячи лет назад как равная вошла в семью европейских христианских государств, заявив о себе как о стране, слав­ной не только ратной доблестью княжеских дружин, но и высокоразвитой духовной и материальной культурой.

С присоединением Сибири в XVII веке Московское царст­во стало многонациональной державой. На необъятные просторы северной Азии, от Урала до берегов Тихого океана, пришел «третий Рим» — могучее православное государство, претендовавшее заменить собой Византийскую империю, рухнувшую под ударами турецких завоевателей. Вместе с русскими землепроходцами пришло на северо-восток азиатского континента и православие — основа духовной жизни россиян той эпохи.

Замерзая в студеные зимы, утопая в болотах, погибая в бесчисленных стычках с туземцами, шли на восток, помечая свой путь могилами с простенькими крестами, люди отваж­ные, не признававшие жизни в холопстве. Шел простой люд в поисках воли, счастья и богатства. Не случайно одним из первых местночтимых православными сибиряками подвижников благочестия стал Василий блаженный, страдалец Мангазейский. По преданию, при жизни это был обычный юно­ша, сын купца из Ярославля. В 1602 году, оказавшись по ложному обвинению в «пытошной» мангазейского воеводы, он погиб от истязаний. Спустя полвека сибиряки начали на­зывать мучеником невинного страдальца, почитая его в лике святых, «по испытываемой на себе благодатной его помо­щи» (1).

Абсолютное большинство землепроходцев, как и блажен­ный Василий Мангазейский, вообще не вернулось к родным очагам из краев диких и дальних, ставших для одних местом последнего успокоения, а для других — вновь обретенной родиной. Оценивая историческое значение этого процесса, выдающийся отечественный историк прошлого века С. М. Соловьев писал о распространении славянского населения на восток, как о «главном явлении нашей истории» (2). Рассматривая Россию как страну непременно колонизирующу­юся, он считал деятельность подвижников — основателей монастырей и проповедников православного христианства — одним из потоков этой внутренней колонизации.

Напомним, что с 1589 года в России было учреждено пат­риаршество, то есть автокефалия Русской Православной Церкви получила законченное выражение. Страна делилась на несколько епархий, которых в конце XVII столетия насчитывалось 24. Наиболее внушительной по территории яв­лялась вновь образованная Сибирская епархия, с центром в Тобольске, возглавляемая архиепископом, а позже митропо­литом. Историки полагают, что на рубеже XVII—XVIII веков в России насчитывалось до 15 тысяч церквей-приходов и свыше 600 больших и малых монастырей (3).

Начало христианизации народов Сибири и Дальнего Вос­тока хронологически совпало с крупными событиями в истории православия, оказавшими влияние на его дальнейшую судьбу в России. Патриотическая роль Церкви, приложившей немало усилий для спасения России и монархии в «Смутное время», хорошо известна. Но монархия, едва возродившись после катастрофы, начала планомерное наступление на Цер­ковь. Царь. Алексей Михайлович низложил патриарха Нико­на. Его сын Петр I, упразднив патриаршество, создал сино­дальную систему. Екатерина II формально объявила себя «главой Церкви». В дальнейшем самодержавие, прикрыва­ясь своими сакральными привилегиями, постоянно и грубо вмешивалось в церковные дела, даже в вероучительные и богословские вопросы православия. Не случайно историки Русской Православной Церкви расценивают «синодальный период» как тяжкий и застойный (4). Разумеется, подобная политика не могла полностью парализовать внутреннюю жизнь Церкви. И в «синодальный период» она имела вели­ких святых и подвижников, иерархов и богословов.

На присоединенных землях Сибири и Дальнего Востока первыми распространителями православия были сами русские первопроходцы — казаки и промышленные люди. Пo некоторым данным, в Ленский острог, построенный П.Беке­товым в 1632 году, были посланы священники из Казани. Тог­да же здесь началось строительство первых церквей.

О том, что распространение православия шло рука об ру­ку с географическими открытиями россиян свидетельствует, например, отписка томского воеводы князя О. И. Щербатого царю Алексею Михайловичу, составленная в сентябре 1645 года. Исследователям истории Сахалина хорошо знаком этот документ, содержащий «расспросные речи» казаков И. Ю. Москвитина и Д. Е. Копылова о походе на реку Улью и плавания по Охотскому морю в 1639—1640 годах. Истори­ки давно спорят о том, достиг ли Москвитин устья Амура и Сахалина в 1640 году или нет.

По необходимо подчеркнуть еще одну особенность доку­мента. Он составлялся с целью обратить внимание московского правительства на открытые казаками «землицы». Вое­вода предлагал план нового крупного похода к устью Амура для поисков «серебряной горы» и для того, чтобы тамошних жителей «под государеву высокую руку привесть». Называя состав будущей экспедиции, князь О.И.Щербатый писал: «Да жаловал бы государь четырех попов для ради смертно­го часу, да мастеров, хто тое серебеную руду знал...» (5). По существу речь шла о снаряжении на Нижний Амур целой духовной миссии, в составе военно-промышленной экспеди­ции. К сожалению, этот проект не получил поддержки. В си­лу ряда исторических причин христианизация населения Приамурья и Сахалина началась лишь два столетия спустя, в середине XIX века, после окончательного включения этих территорий в состав России.

В 40-е годы XVII века, когда казаки достигли Тихого океана, Ленский острог, давший начало городу Якутску, сделался центром миссионерства в Северо-Восточной Сибири. В 1646—1649 годах было крещено 119 якутов и других «ино­верцев». В 1652 году служилый человек Семен Епишев от­правил из Охотского острожка в Якутск «тунгуские две бабы» для крещения (6).

Следует отметить, что правительство запрещало насильственное крещение аборигенов, и распространение христиан­ства происходило по мере создания для этого благоприятных условий. В начале XVIII века расширились экономические, культурные связи и непосредственное общение между русски­ми и коренными народностями. Увеличилось число духовен­ства и укрепилась материальная база православия в Восточ­ной Сибири. В 1707 году здесь функционировало 40 церквей. Все это создавало предпосылки для массовой христианиза­ции коренного населения. Новую политику взялся энергично осуществлять сибирский митрополит Филофей Лещинский (7). Активная деятельность тобольских митрополитов охваты­вала всю Сибирь, Якутию и достигала берегов Тихого океа­на. После похода казаков В.Атласова в 1697—1699 годах, Камчатский полуостров становится своеобразным плацдар­мом распространения православия среди племен населяю­щих Дальний Восток, Курильские, Алеутские острова и Аляску.

Мы не располагаем точными сведениями о первых попыт­ках христианизации айнов, населявших в тот период юг Камчатки и Курильские острова. Но вполне очевидно, что такие попытки имели место еще в первой трети XVIII века. В 1705 году на Камчатку был отправлен миссионером архимандрит Мартиан. Весной 1711 года он находился в отряде казаков Д. Анциферова в Большерецком острожке, при отражении нападения камчадалов и курилов (8). Как известно, после этого последовал первый поход казаков, возглавляемых Д.Анциферовым и И.Козыревским, на остров Шумшу. В последующие двадцать лет православие довольно широко распространилось среди аборигенов Камчатки и северных островов Большой Курильской гряды.

Одним из проповедников православия на открытых зем­лях стал первооткрыватель и исследователь Курильских островов Иван Петрович Козыревский. Публикуя в академиче­ском календаре на 1732 год сообщение о Камчатке, историк Г. Ф. Миллер писал: «Прежде сего у тамошних жителей ни­какие веры не было. Но за двадцать лет по велению его им­ператорского величества построены там и российские церкви и школы, которые надежду подают и сей народ от времени до времени из их заблуждения выведен будет. Монах Игна­тий Козыревский, который при первой экспедиции Володимера Атласова еще бельцом был и с того времени в сей зем­ле лет с двадцать жил, в сем деле не малое вспоможение учинил, такожде по многому прошению бедных, неимущих, старых, больных, раненых и иных от службы оставленных людей при реке Камчатке на пустом месте церковь с преде­лом и монастырь на свое собственное иждевение построил, в котором он потом сам постригся и Игнатием назван» (9).

Ученые указывают разные причины, по которым казачий есаул Козыревский ушел в монашество. По сведениям, которые приводит известный географ А. В. Ефимов, возвращаясь из похода на Курилы, Козыревский вывез пожитков («ясачную казну») на несколько тысяч рублей. Но камчат­ский приказчик Петриловский эти пожитки у него «вымучил», то есть — отнял, а самого Козыревского принудил в 1716 году постричься в монахи (10).

Иначе трактует эти же события историк Б. П. Полевой, по его мнению, Козыревский постригся в монахи в 1717 го­ду, когда ему стал грозить суд и кара за соучастие в убийстве атамана В. Атласова с приказчиками О. Липиным и П. Чириковым, во время казачьего бунта, случившегося шес­тью годами ранее. Причиной бунта послужили необуздан­ный нрав и страшная жестокость «камчатского Ермака» по отношению к своим товарищам-казакам. Грех этого убийст­ва довлел над Козыревским всю оставшуюся жизнь, и в ко­нечном итоге привел к его гибели в застенках Преображен­ского приказа 2 декабря 1734 года (11).

Версия Б.П.Полевого, основанная на документах сохра­нившегося архивного «дела монаха-растриги Козыревского», видимо, ближе к истине. Хотя утверждение о том, что он принял монашество не по своей воле вызывает некоторые-сомнения. Во-первых, монашество не спасало от уголовного наказания. Во-вторых, "случаи насильственного пострижения в Русской Православной Церкви были крайне редки. И, ду­мается, не только страх перед десницей закона побудил Козыревского, одев клобук и рясу, стать «иноком Игнатием». Было в этом, наверное, и раскаяние, и стремление помочь своим товарищам, укрепить их дух и веру. Ведь казаки поч­ти постоянно находились в длительных походах, которые к старости лет кроме ран, болезней и увечий, редко приноси­ли благополучие. Вера нужна была этим людям как духов­ная опора в борьбе с суровой природой, как щит в бесконеч­ных кровавых столкновениях с «немирными» туземцами, как залог будущей удачи.

Монастырь, основанный Иваном Козыревским, являлся пустынью старейшего в Восточной Сибири Якутского Спасского монастыря, построенного по инициативе служилых людей в 1663 году. Монастырь этот считался «центром благо­честия и христианского просвещения» на восточных окраинах империи.

В 1731 году, во время «главного камчатского бунта», пус­тынь на реке Камчатке была сожжена восставшими туземцами. Но в последующем, по свидетельству С. П. Крашенин­никова, ее восстановили на прежнем месте. В конце 30-х го­дов XVIII века на Камчатке действовало 5 православных церквей. Старейшей из них считалась церковь Успения Божьей Матери в Нижне-Камчатском остроге, первая в будущей Камчатской епархии, в которую вошли Курильские острова, а позднее и Сахалин.

Камчатские храмы — подлинная колыбель православия на тихоокеанском побережье России и в Русской Америке. В них получали благословение на походы «встречь солнцу» русские мореходы и промышленники. Отправляясь на Куриль­ские или Алеутские острова «для промыслу» или «прииску новых неясачных людей» для государевой казны, они несли на эти земли свой хозяйственно-бытовой уклад жизни, осно­ванный па традициях и обычаях православной веры.

Оторванность Дальнего Востока от религиозно-право­славных центров все более ощущалась по мере заселения и освоения края. Однако образование отдельной епархии в Восточной Сибири долгое время затягивалось. Только в 1727 году в Иркутске открылась самостоятельная епархия, в ве­дение которой отошли церкви Якутии и Дальнего Востока. Усмирив восстание 1731 года, правительство проводило более гибкую политику в отношении аборигенов Камчатки и Курильских островов. В частности, принявших правосла­вие или «новокрещенных», как их тогда называли, на 10 лет освобождали от уплаты ясака. «Для увеличения количества принявших православие, — писал С. П. Крашенинников, — почти во всех острогах имеются учителя и безо всякой платы обучаются дети как казаков, так и камчадалов. Христианст­во распространилось теперь к северу до коряков, а на юге до Третьего Курильского острова...» (12). Третьим островом в ту пору назывался обычно остров Ширинки (Сиринки), ны­не — остров Анциферова, в составе Большой Курильской гряды. В некоторых источниках XVIII века «Третьим» — на­зывался остров Онекотан.

Айны или «курильцы», населявшие Северные Курилы, наи­более тесно соприкасались с русскими промышленниками и казаками с Камчатки. Приняв православие, они носили русские имена и фамилии, некоторые из них знали русский язык. В 1747 году «новокрещенные» курильцы с островов Шумшу и Парамушир, которых насчитывалось более двухсот человек через своего тоена Сторожева обратились в православную Миссию на Камчатке с прошением прислать священника «для утверждения их в новой вере». Камчатский архимандрит не дал им священника, «по неимению свободного», но в мае 1749 года он отправил к ним в качестве учителя отставного казака Шергина, изъявившего желание «быть неотлучно при обучении курильских отроков». Шергин учредил на острове Шумшу школу, просуществовавшую до 1785 года и в котор­ой постоянно обучалось не менее 15 мальчиков-айнов с Шумшу и Парамушира.

Как вскоре выяснилось, первый учитель курильских туземцев не отличался особенным благочестием. И поскольку «при исполнении богоугодного дела он не пренебрегал и собственными житейскими выгодами», то по жалобам айнов его сменили в 1752 году казаком Бережным. Тот оказался еще ленивее Шергина, и через три года учителем на Шумшу «по желанию самих курильцев» назначили казака Рожнова (13). Тогда же, по одним данным в 1756, а по другим — в 1757 году, купеческим приказчиком Семеном Кузьмичем Ломом на Шумшу была построена небольшая церковь — часовня в честь Св. Николая Чудотворца. Этот святой особенно почитался на Дальнем Востоке, как заступник всех мореходцев и путешественников.* Поводом к строительству часовни по­служили успехи в пушном промысле, который вел С. К. Лом ни острове в течение нескольких лет. В этой часовне и по­мещалась с тех пор айнская школа, которая прежде очень бедствовала «по недостатку приличного помещения». После Рожнова в наставники стали поступать выучившиеся в шко­ле курильцы. Первым из них был крещенный айн по фамилии Причин, и от него уже потом звание учителя постоянно пере­ходило к выучившимся грамоте курильцам. По словам исто­рика А. С. Полонского, церковь Св. Николая составляла «замечательность о. Шумшу», потому что «угодник был в осо­бенном уважении у промышленных, посещавших 1-й остров, и часовня оставалась в исправности еще в 1830-х годах» (14).

__________________________________________

* По сведениям, которые сообщает С. П. Крашенинников, в те годы церкви во имя Николая Чудотворца были также в Большерецком и Верх­не-Камчатском острогах. Нижне-Камчатская церковь Успения Пресвятой Богородицы имела предел Св. Николая Чудотворца.

________________________________________________

Предпринимались попытки распространить христианство и на «мохнатых курильцев» — айнов Южных Курил, находившихся в японской зависимости. Об одной из них поведал В.М.Головкину его переводчик крещенный курилец