Авторизация



Погода

GISMETEO: Погода по г.Корсаков

Баннеры

Сервер 'Россия Православная'

Яндекс цитирования
Rambler's Top100

Кто на сайте?

Сейчас на сайте:
  • 19 гостей
Новые пользователи:
  • Николай
Всего пользователей: 32

DatsoGallery Ultimate



DG Slideshow

AllVideos Reloaded

Phoca Gallery Image Module

24
Image Detail

Phoca Gallery Tree Module

Фото из галереи

Опросы

Как Вы относитесь к идее создания Детской Морской Флотилии на базе Монастыря
 

Статистика

Пользователей : 4337
Статей : 343
Ссылки : 15
Просмотрено статей : 849849

Phoca Gallery Menu Module

Календарь

"На Южном Сахалине" ч.2 - Cтраница 3
История Сахалина - Миссионеры
Добавил(а) o_Serafim   
23.05.10 22:55
Оглавление
"На Южном Сахалине" ч.2
Страница 2
Страница 3
Все страницы

В д. НАЯСИ

 

Еще из г. Маука я послал в Наяси, в полицию телеграмму, с просьбой известить русских о моем прибытии пароходом. «Сумидагава-мару». Но пароход шел не по расписанию, с опозданием на 2 суток. Да и как определить, что за пароход идет! И вот все русские и 26 мая в среду, и 27-го в Вознесение выходили к каждому пароходу встречать меня... А пароходов-то приходило по 4 в день! Вышли они и сегодня, все от мала до велика... Разумеется, не с радостью только, а с умилением, с восторгом не только они встретили меня, но и я встретился с ними!

Здесь же на берегу встретил меня и полицейский чиновник, коего я и поблагодарил за оказанную услугу по извещению русских... После сего, полиции я больше не видал.

В Доме старосты Ёвстафия Ёмельяновнча Лысенко отдохнул, со всеми поздоровался, напился чаю. Конечно, - все, ожидая меня, постились сегодня и просили исповедать их, при­общить Св. Тайн. Я поэтому немедленно и приступил к ис­полнению тех треб, совершить кои сюда прибыл.

Для молитвы опять отвели дом Косьмы Ефимова. На этот раз - ни клопа, ни таракана! Все полы вымыты, вымыты и окна, и стены; на полах - половики; около икон - расшитые полотенца... То же – и в прочих избах, из коих избы штукату­ренные к моему приезду выбелены...

Прежде всего в прошлогодней кадочке-купели я совершил крещение Виктора, младенца Суворовых. Помогали петь мне Лысенко и Ефимов, подтягивали и дети. Немного занятий с ними, - и получился бы недурной хорик!

После крещения младенца я приступил к исповеди всех, бывших в Наяси налицо. Предварительно я сказал им поуче­ние, располагая их к исповеди сокрушенной, смирной и откро­венной. Исповедались 27 человек; из прочих 13 православных, живущих в Наяси, 2 вечером лишь возвратились из тайги, где охотились на медведя; 5 - малолетних детей; 3 уехали в Александровское за покупками, 1 - в няньках, 2 - в отхожих работах.

Кроме сих 40 русских, здесь же семья католика Леха в 10 человек. Так что вся наша колония - в 50 человек. Сравни­тельно с прошлым годом выбыли Тарношенский (в Пилево), Таскиных двое (в Пилево), Мусатовы четверо (в Пилево), - всего 8 человек. Да умер Николай Стрюков...

Окончив исповедь, я вычитал молитвы пред Св. Причасти­ем, еще раз сказал поучение, призывая всех молить Господа, да сподобит Он нас, причаститься не в суд, или во осуждение, но в жизнь вечную... Спели мы опять не очень стройным хо­ром обедницу. И я удостоил всех не по говению их, а по вере и душе их причастия Св. Тайн.

В заключение сей благодатной службы я еще раз сказал поучение, убеждая земляков жить так, как тому учит и сло­вом, и примером жизни Сам Христос, Которого только что они восприняли в себя... С глубоким вниманием все слушали меня. А Лысенко, Ефимов, католик Лех и женщины сначала плакали, а под конец почему-то и разрыдались!
- «Ждали мы тебя, батюшка, со среды. Думали, - Пас­ху ты нам отпоешь. Яиц наготовили. Не привелось!..»

- Я объяснил землякам, что и я стремился в день Отдания Пасхи быть у них. Но пароход из Отару вышел на день

позже, в Оотомари из-за бури простоял еще день... И вот я, прожив без дела в Маука два лишних дня, лишился вместе с этим ра­дости вместе с земляками петь Пасху... - Но на половину «лишение» мы восполнили, похристосовались после Причастия «по-русски»... Для нас и сегодня была «Пасха»!

Совершив крещение, исповедав всех и приобщив, я решил отдохнуть. Подали самовар, соленую горбушу, кислую капус­ту, черный и белый хлеб, яблоки и даже лимонад. Не без ап­петита я весьма «насолился», и конечно, напился чаю. Разу­меется, зашел с русскими разговор... О чем? Да все о том же; детей учить негде!

«Спрашивают нас японцы обо всем подробно... ну, конечно: где будете учить детей... А нам, батюшка, уже так-то стыдно! Где уж будешь их учить! Вот, - ихние дети все в школу идут, а наши шатаются»...

«Батюшка, да пришли ты учителя! Век за тебя будем Бога молить! Вот, - письмо прислали: двое только могли читать. Да туго читают! А церковную печать - и туго, да и не всю! Умер Стрюков. Конечно, собрались все, как следует... И япон­цы горячо приняли участие. Кутья. Ладану много. Свечи. А кто будет вычитывать? Алешка зачитал было... Да не все мальчишка может»...

Да! слушаешь эти жалобы-просьбы русского сердца... и стыдно становится за нашу здесь безграмотность, и больно от сознания: «а как же помочь-то можем??-»...

Но нужен, непременно нужен здесь учитель! А что нужен священник, - и не говорю уже! А лучше бы всего: благочес­тивый, самоотверженный иеромонах, и при нем псаломщик-учитель, тогда дети воспитывались бы в страхе Божьем, ста­ли бы грамотными. Тогда и все наясские земляки стали бы добрыми людьми! И если бы возвратились в Россию, то не ди­карями, а добрыми крестьянами!

Иеромонаху или священнику теплый дом крестьяне дают; и учителю квартиру дадут. И под школу избу отведут!.. Для совершения же молитв нужно непременно испросить обратно в наше пользование церковь. Этого требует наше достоинство: все ее доселе зовут: «рококу - но тара» - русская церковь... этого требует правда: церковь строена при помощи казны, бревна ношены обществом... Да и пора место святое очистить от мерзости: сейчас в церкви уже не полиция, для коей постро­ен особый дом, а..- квартира доктора, свою жену и семью ос­тавившего в Японии, а сюда поселившего «жену для карау-дуто», свою «вице-жену» (гон-сай)... И это в бывшей церкви!

* * *

После 4 часов совершил водоосвящение. Святую воду опять всю разобрали в бутылки. А я со святой водой пошел по домам и отслужил молебну: у Ефимова Михаилу Архангелу (- в его деревне праздник), у Соколова - Вознесению, у Суворо­ва - Божьей Матери, у Ананьина - преп. Сергию, у Лысен­ко - Иоанну Воину, у Павлюка - препод. Серафиму, у Рачука - св. Николаю, у Леха - Спасителю и Божьей Матери...

В каждом доме свечи, кое-где ладан. За образами - вер­бы... Всюду я кропил и дома, и насельников их св. водой. Со мною из дома в дом ходили все русские, поэтому можно сказать, что я для них отслужил 7 разных молебнов...

Кончили молебен... Роздал всем крестики, образочки... «Батюшка, мне! - протягиваются детские ручонки... Послед­ний молебен был у Леха - католика, где мы и отдыхали за разными разговорами.

Дер. Наяси началась в 1894 году... Жить было весело, при­вольно! Заимки - большие. Рогатого скота - до 400 голов. Охота на медведей и соболей. А соболя здесь по 25, 30, а ино­гда и по 40 рублей шкурка! Народ все прибывал и прибывал! Раз в год бывал и священник.

А теперь жить стало скучно, особенно из-за детей: негде их учить! Коровушек держат, лошадей тоже (у Леха напр. 10). Сеют овес, жито, ярицу, сажают картофель. Но рожь послед­ние 2 года родится плохо...

Японцы сначала горячо было взялись: крестьян населять будем, говорили... участки нарезали... с нас налог на землю хотели было брать... но климат не пришелся по ним. Болеть стали. Поумерали многие. В Японию многие стали возвра­щаться... о переселении крестьян теперь что-то ничего не гово­рят! А и нас не так уж утеснять стали: вот - весь луг косили, никто не возбраняет!

Праздников не забывают. Так, под Пасху пекут куличи, кра­сят яйца... «Ночью попоем, почитаем, кто что знает, а наутро и разговляемся». В Вербное Воскресенье вербы в дом прино­сим, а в Троицу березками дома украшаем... «стараемся все соблюдать по православному: без этого скучно!... Всячески - блюдем!»...

На русский берег в Александровку прежде ездили свобод­но. Но потом Лысенко и Леха позвали в полицию и вычитали: «это (напр., черный хлеб, по 12 кирпичей чая) можете приво­зить из России; а напр., сахар, табак, белую муку, ситцы мо­жете де и здесь, в Японии купить... А если что привезете недозволенное, - тогда везите в Оотомари, и там в таможне плати­те пошлину... так вычитали...

Но разумеется, батюшка, что можно, то открыто привезем, а чего не можно, то и припрячем, да привезем. Только путь-то долгий: если попутный ветер, то суток 4 (180 верст): иначе - и 3 недели пропутаешься!..

Японцы здесь, в Наяси, много пьют... Вероятно, сюда то­же, кто похуже, приезжают, - полагают земляки... «А заведениев этих!.. Да оборони Бог! открытых четыре! Да в отдель­ных домах сколько их, по одной, по две! Ночью трынкают, по­ют, уму непостижимо, что делается!»...

«И удивительно, батюшка! Нас в гости позовут, - жена сидит у порога... «Не принято вместе с гостями», - говорят...

«А вот «этих» позовут, - вместе с ними пьют, играют... это «принято»...

Удивительно подметили точно то явление во взаимных от­ношениях мужа и жены, и - посторонних веселых женщин («чейся» и т. п. ), которое так удивляет всякого постороннего своим противоречием! Со своей женой - не принято (жена, знай свое место!), с веселыми развратницами - принято...

Но в общем, живут с японцами мирно. А многих из них да­же хвалят.

В свою очередь и японцы отзываются о русских не иначе, как «отонасии» (скромные). Но неизменно прибавляют: толь­ко пьют водки много...

Жизнь теперь в Наяси стала дорога... Даже летом русские продают японцам яйца по 5 к. за штуку, а зимой - и 10 к.! Много у них покупают японцы и кислой капусты, только ру­бить просят покрупнее...

* * *

Уже поздно вечером, отдохнув у Леха за чаем и разговора­ми, пошли мы всей деревней на кладбище- Здесь я отслужил панихиду по новопреставленном Николае (Стрюков), и по всем, здесь почивающим... Просил посреди кладбища для об­щих панихид, и на долгую память сделать большой крест...

Среди вонючей, разложенной по берегу рыбы, прошли до пристани... Парохода еще нет, но начались сумерки, почему я убедил всех сейчас проститься и идти с богом по домам: может быть, лишь под утро придет пароход!...

Уступили земляки и простились. Все девушки и женщины кланялись в ноги, целуя их... Это на улице-то! А руку целуют все почему-то даже по три раза... Да! живо в них сердце веру­ющее!

А говорить ли, как они меня снабжали «подорожниками»! Одна несет черный хлеб, другая два десятка яиц, вот Лех нак­ладывает банку капусты, Лысенко завязывает в бумажку три селедки... «Что ж мы еще забыли? Да! Сахару!» - говорит старик Лех... И тащит большой кусок сахару, отколотый от го­ловы.. «Ты для нас тут заместо отца... Бог тебе здоровья дай!.. А уж мы помолимся за тебя!».

Простились мы с земляками... Утирая слезы, поплелись многие в деревню. А я, Лысенко и Лех остались на берегу ждать парохода... Уже стемнелось. А его все нет и нет...

«Может быть он лишь утром придет», - говорит мне слу­жащий в Пароходном обществе.-. - Как быть? Что делать? Решили: староста Лысенко на берегу будет караулить паро­ход, а я пойду к Леху и, если не засну, то хоть прилягу...

Пуховая перина, пуховые подушки... Прочитал я наши ве­черние молитвы... Молилась вся семья Леха. А старик даже растрогался: «и вы, и мы - одному Богу и обо одном молим­ся!».

«В России: «сахалинцы, сахалинцы». Нас боятся... А ты-то, батюшка, не бойся!» - ворчит засыпающий дед... Да раз­ве можно было бояться сих овец!

Однако, ожидание, боязнь проспать слишком приподняли нервы... Лежал, но не спал. В 12 часов - Сирена...
Но тревога ложная: пришел казенный пароход... Наконец, в 3 часа свисток... Бежит Лысенко... А я уже оделся и захватил багаж - скорым шагом спешил на берег. В 3 1/2 часа бой приготов­лял уже мне спанье, и я, один в каюте, спокойно заснул до ут­ра после трудов пережитого дня... Свисток... Простите зем­ляки! А может, быть - кто знает? - и до свидания.

ИЗ НАЯСИ В ОТАРУ

Итак, снова я на «Сумидагава-мару», и теперь уже этим пароходом еду до г. Отару, в Японии! Капитан очень обрадо­вался моему обратному прибытию на его пароход, и вместо того, чтобы дать мне билет Наяси-Отару переделал мой преж­ний билет на обратный... А билет «туда и обратно» процентов на 25 дешевле билетов в два конца!

Уже 29-е мая. Но на верху холодно и ветрено. Невольно от­сиживаешься и отлеживаешься в каюте-

В Усиро не заходили, пройдя прямо до Кусиннай, куда и прибыли в 5 час. вечера. Лишь час здесь простояли. Взяли пассажиров и почту и к 8 час. вечера были уже в Томариоро. Здесь вышли все, севшие было пассажиры, - партия развед­чиков каменного угля, и я опять остался один!

В Томариоро ночевал пароход. Волны не было, постуки­вания машины не слышно. Правда, после полуночи пошел сильный дождь, и его шум о палубу мешал было спать. Но натянули тент, настала тишина. И я, улегшись под 2 одеяла­ми (не раздеваясь, в подряснике и двух рясах, так было холод­но!) проснулся уже под тремя! Это заботливый бой охраняет меня от нападения бореев... Удивительно, вообще, вежливы и услужливы бои!

30-е мая. По причине дождя погрузка была невозможна, и мы лишь в 10 1/2 час- утра вышли за грузом на рыбалку. Оде-коро. Утих дождь. Но западный ветер развил сильную волну, почему мы, прокачавшись на волнах до 3 час. дня, пошли бы­ло обратно в Томариоро. Но волны расходились настолько сильно, что пароход бросить якоря не решался: может волной сорвать с якорей и выбросить на береговые камни... Как быть? До Маука на юг - 4 часа хода, до Нодасан 2 часа; на север до Кусиннай — 2 часа... Но ни в один из этих так наз. портов мы не могли зайти: все они одинаково беззащитны от сев.-зап. ветра! Пришлось выйти в море, и там, легко работая винтом, пароход боролся с волнами и ветром до 4 час- утра! Итак, - 13 часов мы качались на волнах, а я хотя и не болел, но 13 часов вылежал из-за ветра и дождя в каюте... Тяжелое ощу­щение во время качки! Сидеть, - сразу закружится голова. Лежишь с открытыми глазами, - опять пред тобой предметы, то представляются двигающимися, а то - и летящими! Но закрыть глаза чем-нибудь, - много легче переносится качка. Ощущение верха и низа так ясно и при закрытых глазах... А когда тебя качнет вправо, когда кинет влево, когда ты попол­заешь по полу со всеми одеялами ногами вперед, а когда - головой вперед, - трудно предугадать! Нет аппетита, не хо­чется даже чая, болят от долгого лежания бока... Неприятные часы!

31-мая. В 4 часа утра снова пришли в Одекоро. Но волна была еще сильная, с берега дали сигналы: «баржи выйти не могут». И мы пошли опять в Оотомариоро! Лишь теперь, в 9 ч. у. мы захватили почту и пассажиров, протолкавшись в То­мариоро и около него с 3 ч. веч. 29 числа до 9 ч. у. 31 числа. т.е. 37 часов!!!

Но волна постепенно утихла. Мы снова (уже в который раз!) зашли в Одекоро и погрузили 1.200 кулей «кас» (рыб­ного тука). Число барж не так велико, - одни разгружают в пароход, другие нагружают на берегу. А до берега - не ме­нее версты. Й мы кончили погрузку лишь в 5 1/2 час. вечера...

Все же какова настойчивость капитана! Каково желание взять груз! Сколько раз он проходил и уходил! А не бросил ведь груза! Хотя если бы и бросил, то - не на зиму груз остал­ся бы, а всего на неделю! Нет, - без сомнения «Оосака Сео-сен Кайся» недаром называется «Сеосен», коммерческим об­ществом: интересы и свои, и промышленников блюдет!!.

Снявшись с якоря в 5 1/2 ч веч., мы в 7 ч. веч. прибыли в Нодасан. По пути встретился вычинившийся пароход «Дайтей -мару». Долго капитаны переговаривались системой флагов, где грузы взяты, и куда нужно зайти и взять!

В Нодасане погрузили массу «абура», рыбьего жира, в жестяных ящиках из-под американского керосина пересылают его в Японию, где рыбий жир поступает для очистки на специ­альные заводы ...

* * *

1-е июня. На рассвете ушли из Нодасан в Тообуцу (около Нодасан); здесь погрузили «кас», рыбий жир, сушеную треску.

Пароход наш не только нагрузился, но кажется, «перегрузился». Больше нигде не будем грузиться не потому, что грузов нет, а потому, что некуда грузить! Ящиками с рыбьим жи­ром и сушеной треской завалены все палубы, все проходы! Па­роход сел глубоко, и немного кренит его. Но если не будет большой волны, - опасного ничего нет!

В 3 часа дня прибыли в г.Маука, но я на берег не выходил: весь город был украшен флагами, фонарями. Сегодня здесь «праздник завоевания Сахалина». Да, к моему удовольствию, и недолго мы стояли здесь! В 5 ч. веч. уже снялись с якоря, направляясь прямо в Оотомари. В числе пассажиров - профес­сор и два члена парламента, ездившие в окрестности Наяси и далее, отыскивать уголь. Нашли, и образцы его везут.

* * *

Впервые берег Маука - Ниси Ноторо прохожу ночью. Ка­кая разница с тем, что я видел к северу от Маука! Селений почти нет, рыбалок мало... Чем объяснить, что юг японского Сахалина пустыннее, чем его север??.

Разговорился я с профессором-геологом. Учился он, оказывается, в Германии. На положение Сахалина смотрит здраво: летом - да, оживленно здесь, но все эти рыбаки - пришлые люди из Аомори - Акита Ниичата - Каназава, и вообще - с западного берега Японии… Зимой же они все уезжают в Японию, и остров «наканака хиракемасен» не поддается развитию. Вот если здесь разовьется каменноугольное дело, тре­бующее круглый год рабочих, - тогда будет надежда на его развитие!

И чувствуется, что в словах представителя науки много-много «трезвости», спокойного и правдивого взгляда на вещи...

2-е июня. В 872 ч. утра прибыли в Оотомари. На рейде стоит громадный пароход «Хокуто-мару», грузит шпалы в Ко­рею. При нас из Охотского моря пришел китобойный пароход «Хакуун-мару» с иностранцем-китобоем на борту. Притащил захваченного цепью сбоку кита, но говорят - не из больших: всего саженей 8 в длину. Разумеется, я на лодочке ездил его посмотреть! В порту еще небольшой рыболовный пароход. И при нас же вошел «Хиросаки-мару»... Итак, пять пароходов одновременно!

Ровно в 12 час. дня снялись с.якоря... Слава Богу: теперь без остановки до Отару. Надоело безделье!

Пароход шел, как усталый под большой ношей путник. Но на его, и наше счастье погода стояла хотя свежая, но не бур­ная, и мы 3-го июня в 3 ч. дня бросили якорь в порту Отару.

* * *

Итак, еще раз я съездил к русским на Сахалин! Где-то по­зади остались и пьяненькие, и пьяные Буберы, Рыбкины… Но их покрывают собою в моем сердце радующиеся и душу ра­дующие жители Наяси.

Да, одни из них «в опасности». Гибнут они от пьянства в невежестве.

Но и другие без церкви, без учителя, без батюшки, без утешения скорбят, печалятся...

Пошли же, Господи, всем им врачей, утешителей, просве­тителей! Да загорятся ярким светом для сих «сирот» и храмы Божии, и школы в стране чужой!

Иерея, учителя, храмов, школу - вот чего я желаю и про­шу для возлюбленных, несчастных русских на южном Сахалине.



 
© 2008 | Joomla 1.5 Templates by vonfio.de